Маленький Уняны
В одном стойбище много чумов было. В чумах эвенки жили. Дружно, хорошо жили: охотились, рыбу ловили, в свободное время пели, плясали, играли.Вдруг в один день над тайгой что-то сильно зашумело. Взглянули люди наверх, видят — летит кто-то крылатый, огромный, страшный.
Это злой людоед, шаман3 Корэндо был. Он большие крылья надевал, всюду летал, глотал людей.
Опустился Корэндо в стойбище, стал хватать людей. Кого схватит — живьём глотает. Никому не удалось спастись: всех поймал, всех проглотил Корэндо. Одна старушка уцелела: пока Корэндо людей ловил да глотал, она под железный котёл села, накрылась им, притаилась...
Старушку Корэндо не нашел.
Проглотил он всех людей, взмахнул крыльями, поднялся высоко-высоко и улетел.
Когда затих шум, вылезла старушка из-под котла. Пошла чумы осматривать. Пусто в чумах — ни одного человека нет.
Заплакала старушка:
— Как одна, без людей, жить буду?..
Заглянула в последний чум. Думала, и в нём пусто. Глядит — а в чуме мальчик лежит, совсем маленький.
Обрадовалась старушка. Сделала колыбельку, стала качать мальчика, стала растить его. Назвала мальчика Уняны.
Не годами — днями рос Уняны. Когда подрос, возмужал — стал на охоту ходить, стал кормить старушку.
Спросил однажды Уняны:
— Бабушка, почему во всём стойбище только ты да я? Где все наши люди? Умерли они, что ли?
— Нет, малыш, их всех в одну ночь людоед проглотил. Я под котлом спряталась, ты в чуме неведомо как уцелел. Вот я тебя и выкормила, вырастила.
— Куда же этот людоед ушёл? Скажи мне!
— Сказала бы, да сама не знаю...
Рассердился сильно Уняны. Решил найти людоеда, наказать его. Пошёл в тайгу, поймал дикого оленя, принёс в чум бабушке:
— Бабушка, не этот ли съел людей?
— Нет, малыш, нет, не он! Это добрый зверь. Это олень. Снеси его туда, где поймал, и отпусти.
Послушался Уняны бабушку, отнёс дикого оленя в тайгу и отпустил. Сам стал людоеда искать. Увидел росомаху, поймал, притащил в чум, к бабушке:
— Бабушка, не она ли погубила всех наших людей?
— Нет, малыш, нет,— это росомаха. Она ни в чём не виновата. Отнеси её на то место, где поймал, и отпусти.
Уняны послушался бабушку: отпустил росомаху. Поймал лося, в чум привёл:
— Бабушка, не этот ли съел людей?
— Нет, малыш, нет, не он. Это лось. Он не ест людей. Отведи его туда, где поймал, и отпусти.
Отпустил Уняны лося, поймал волка. Привёл в чум, спрашивает:
— Не он ли съел наших людей?
— Нет, малыш, нет, не он. Это волк. Отпусти его!
Уняны волка отпустил, медведя поймал. Бабушка и медведя велела отпустить.
Так Уняны таскал к бабушке всех зверей — больших и маленьких. И всех бабушка велела ему относить в тайгу, отпускать и не обижать.
Затосковал Уняны — не знает, что делать. Заметила это бабушка. Не вытерпела, сказала:
— Малыш, не ищи людоеда в тайге! Обликом он похож на огромного человека. Прилетел он к нам на крыльях, как птица, и улетел обратно, а куда — не знаю... Знаю только, что это злой шаман Корэндо.
Перестал Уняны ходить в тайгу. Выпросил у бабушки крышку от большого котла, достал молоток и принялся ковать для себя крылья.-Целый день у огня сидит, куёт. Долго ковал. Выковал, стал бабушку спрашивать, хороши ли крылья.
— Нет, малыш, не очень хороши: у Корэндо крылья больше!
Снова принялся Уняны за работу. Стал делать крылья больше. Когда сделал, захотел испытать их. Поднялся в небо и спрашивает бабушку:
— Бабушка! Корэндо летал на такой высоте, как тетерев?
— Нет, малыш, выше!
Уняны опять стал ковать. Ещё больше сделал крылья, снова поднялся, бабушку спросил:
— Бабушка! Корэндо летал так же высоко, как рябчик?
— Нет, малыш, Корэндо выше летал! Он летал, как теперь ты летаешь, не ниже. Чтобы победить Корэндо, надо сделать крылья больше, чем у него. И летать надо выше, чем он летает! Помни: Корэндо — большой и сильный!
Уняны не огорчился, не отступил, опять за работу принялся. Без отдыха сидит у огня, молотком стучит — железные крылья мастерит.
Ещё больше сделал крылья. Поднялся в небо испытать их. Летает, сам бабушку спрашивает:
— Бабушка, скажи: повыше или пониже меня летал Корэндо?
— Теперь ты летаешь выше Корэндо! Он пониже летал!
Поднялся Уняны на большую высоту, под облака поднялся и увидел вдалеке огромный чум. Полетел в ту сторону.
Прилетел Уняны к тому чуму, увидел место, где опускался Корэндо на землю. Стал Уняны кружить над чумом. Кружит, сам поёт:
Выходи, Корэндо, из чума: Прилетел я с тобою сражаться!
Долго пел. Корэндо из чума не вышел: его в чуме не было. Вышла из чума женщина, жена Корэндо, и пропела:
Эх ты, глупец, глупец! Тоже нашёлся какой: Хочет с Корэндо равняться! Корэндо — могучий шаман, Его победить невозможно! Если ты смерти ищешь, Тогда и лети к Корэндо!
Показала она Уняны, куда ему лететь. Взвился он и полетел дальше. Долго летел.
До второго чума долетел. Увидел место, где Ко-рэндо на землю опускался. Закружил Уняны над чумом, запел свою песню, стал вызывать Корэндо на битву:
Выходи, Корэндо, из чума: Прилетел я с тобою сражаться!
Вместо Корэндо из чума вышла вторая его жена и пропела ему в ответ:
Корэндо — могучий шаман, Его победить невозможно! Если ты смерти ищешь, Тогда и лети к Корэндо!
Пропела она свою песню и указала Уняны, куда ему лететь. Замахал он крыльями и полетел. Долго летел... Увидел третий чум, стал вызывать Корэндо. Но и там Корэндо не было. Полетел Уняны к четвёртому чуму — и там людоеда не нашёл. Полетел к пятому — и там его не застал. Побывал в шестом — увидел не Корэндо, а шестую его жену. От неё и узнал Уняны, что Корэндо сейчас живёт в седьмом чуме. И все жёны Корэндо, с которыми Уняны разговаривал, пели ему одну и ту же песню:
Корэндо — могучий шаман, Его победить невозможно! Если ты смерти ищешь, Тогда и лети к Корэндо!
Но их слова не испугали Уняны. Полетел он дальше, к седьмому чуму Корэндо. Прилетел, закружил над чумом людоеда и запел:
Выходи, Корэндо, из чума: Прилетел я с тобою сражаться!
Пение Уняны услышала седьмая жена Корэндо. Она вышла и запела в ответ:
Не тревожь, не буди Корэндо! Корэндо — могучий шаман. Я не стану будить Корэндо. Он высоко на крыльях взлетит, Он тебя непременно убьёт — Перед ним ты слаб, беззащитен!
Но и она не испугала Уняны. Он стал кружить всё ниже и ниже и пел всё громче и громче:
Корэндо погубил мой народ. Я хочу отомстить ему! Я хоть мал, но его не боюсь! Поскорее буди его!
Вошла жена Корэндо в чум и разбудила его. После того она вышла к Уняны и снова запела:
Могучий Корэндо проснулся, Он сейчас надевает крылья. Сейчас он выйдет из чума И будет с тобой сражаться!
Уняны стал кружить над самым чумом Корэндо, смело стал вызывать его:
Корэндо! Корэндо! Корэндо! Скорей выходи на битву!
В ответ из чума раздался хриплый голос людоеда:
Уняны! Уняны! Уняны! Подожди, подожди немного! Поем я, поем сначала!
Уняны запел:
Зачем тебе есть, Корэндо? Недолго тебе жить осталось: За наших людей отомщу я!
Хриплым голосом Корэндо ответил ему:
Уняны! Уняны! Уняны! Подожди, пока я обуюсь Уняны запел:
Зачем тебе обуваться? Недолго тебе жить осталось: За наших людей отомщу я!
Корэндо запел:
Уняны! Уняны! Уняны! Подожди,я крылья надену!
Но Уняны не отставал от него и настойчиво пел:
Корэндо! Корэндо! Корэндо! Чего ты медлишь, Корэндо? Выходи, выходи скорее! За наших людей отомщу я!
Тут огромный, толстый, тяжёлый Корэндо вылетел из чума и бросился на Уняны. Но лёгкий, проворный Уняны быстро и ловко поднялся высоко в небо. Корэндо машет своими крыльями — хочет выше Уняны подняться. Но Уняны всё у него над головой кружит, не отстаёт от него.
Долго летали. Уняны всё время выше Корэндо летает — не может Корэндо его догнать, не может ударить. Стал Корэндо уставать, запел:
Уняны! Уняны! Подожди, подожди! Пониже, пониже спустись! На такой высоте не умею биться — Кружится у меня голова!
Засмеялся Уняны, ответил людоеду:
Корэндо! Корэндо! Корэндо! Почему это голова закружилась? Я к тебе спускаться не буду! За наших людей с тобой сражаюсь, За братьев, сестёр тебе отомщу я — Сломаю, сомну твои крылья!
Кинулся Уняны на Корэндо, стал кругами летать над ним. Летает, сам громко поёт:
Корэндо! Корэндо! Корэндо! Перестанешь глотать людей, Перестанешь опустошать стойбища — Пришёл теперь твой конец!
Налетел он на Корэндо и сломал ему крылья. Упал толстый Корэндо камнем, ударился о землю, брюхо его лопнуло.
И вышли из его брюха все люди, которых он проглотил. В своё стойбище, в свои чумы все пошли. Снова жить стали!